В праславянский период одежда славян была простой и однообразной. Именно такой и должна была быть одежда народа, жившего вдали от торговых путей и не располагавшего средствами для покупки себе у купцов, на протяжении тысячелетий проезжавших через Центральную Европу, южных и восточных товаров, будь то украшения, новые дорогие ткани или уже готовые одежды иноземного покроя. Эта простота и однообразие славянских одежд являлись также неизбежным следствием качества местного производства тканей, производства довольно трудоемкого, тяжелого и притом, естественно, как технически, так и эстетически несовершенного.

Поворот наступил только в начале нашей эры. В течение периода начиная от римской эпохи и до конца язычества во всей Центральной Европе постепенно изменялся вкус, что оказало влияние не только на характер украшений, но и на покрой одежды, которая к концу языческого периода под, чужеземным, главным образом греко-римским и восточным влиянием, стала в Центральной и Северной Европе значительно разнообразнее и богаче. Поэтому и славяне обладали в конце первого тысячелетия, довольно богатым гардеробом, несомненно, более богатым и нарядным, чем в период их первоначального единства. Однако в этом гардеробе, как мы дальше увидим, было уже, разумеется, много заимствованного, особенно в гардеробе свободных и имущих классов.

В VI—IX вв. славяне заселяли уже обширные пространства Восточной Европы, достигая на севере побережья Чудского и Ладожского озер, на востоке — верховьев Волги, Оки и Дона; на юге славянская эйкумена включала лесостепные области Днестро-Днепровского междуречья. VII вв. н. э. были последним периодом праславянского состояния, когда славяне и их язык сохраняли еще единство. Но расселение по обширной территории и взаимодействия с иноязычным населением обусловили диалектные и этнокультурные расхождения, ведшие к формированию отдельных славянских языковых групп. Так, в VIII—IX вв. на восточноевропейской равнине складывается восточнославянская этноязыковая общность — древнерусская народность, включавшая известные по летописям племенные образования кривичей, словен ильменских, вятичей, радимичей, волынян, хорватов, дреговичей, древлян, полян, северян, уличей и тиверцев. Основным источником для изучения рассматриваемой темы являются материалы археологии. Однако в VI—IX вв. среди славян Восточной Европы безраздельно господствовал обряд трупосожжения, при котором сохранялись лишь остатки (обычно подплавленных) украшений или металлических деталей одежды. Органические вещества в культурных слоях, как правило, не сохраняются.

Исключением являются напластования Старой Ладоги, при раскопках которых обнаружены куски тканей и кожи, предоставившей возможность для изучения обуви. При исследовании славянских поселений VI—IX вв. встречены в небольшом количестве предметы металлической гарнитуры одежды — пряжки, поясные бляшки и кольца, а также единичные украшения. Более или менее компактные комплексы металлических деталей одежды и украшений имеются в составе кладов, неоднократно найденных в южнорусских землях.

При отсутствии иконографического материала для характеристики славянской одежды VI-IX вв. весьма ценными представляются единичные находки металлических фигурок людей, обнаруженных в составе кладов или на поселениях, а также человеческие изображения на так называемом Збручском идоле. Письменные свидетельства также почти отсутствуют. Славяне в эту пору еще не имели своей письменности. Детального описания славянской одежды нет и в сочинениях византийских историков. Имеется лишь сообщение Прокопия Кесарийского (VI в.) о балканских славянах, что некоторые из них идут в бой против врагов в одних коротких штанах, не надевая ни хитона, ни плаща. Нет никаких известий о славянской одежде VI-IX вв. и в восточных источниках. Арабские авторы начинают уделять внимание одежде восточных славян лишь в X-XI вв.

Материал одежд. Первоначально главным материалом для производства одежды повсеместно была соответственно обработанная шкура убитого зверя; и этот основной материал удержался повсюду, где климатические условия требовали теплой одежды, которая служила бы защитой от холода, а следовательно, он удержался и на территории Центральной Европы. В суровом климате славянских земель теплая одежда, несомненно, необходима была большую часть года, и поэтому мы видим, что и позднее, когда славяне уже умели изготавливать другие материалы, меха пользовались у них особой любовью. В славянских землях, как нам известно, меха выделывались не только для собственных нужд, но даже и для экспорта в южные страны и на Восток, где их ценили не только как материал, идущий на изготовление одежд, но и как предмет роскоши и украшения. В первую очередь для верхней одежды, шли прежде всего шкуры крупных животных; из домашних — использовались для этой цели шкуры баранов, из диких зверей — шкуры волков и медведей. Однако в источниках упоминаются меха и мелких хищников, в особенности куницы, соболя, горностая, лисицы и выдры, а из грызунов — бобра и белки, которые служили отличным материалом для подшивки, оторочки, а также для головных уборов. Искусные римские и византийские, а позднее и славянские портные умели сшивать такие меха для изготовления одежд большего размера. Шкуры животных использовались и для приготовления кож, из которых делались обувь, поясные ремни и рукавицы. Для этого шли сыромятные, дубленые (обработанные дубителями растительного происхождения) кожи. Праславянским термином усма или усна назывались все обработанные шкуры. Судя по староладожской коллекции, кожи изготавливались в большинстве своем из шкур коров и коз, реже — из шкуры лошади.

Как свидетельствуют лингвистические данные, славяне с древнейших времен одевались прежде всего в платья из льняного и конопляного полотна и из шерсти. Лен — древнее индоевропейское культурное растение, а конопля (этот термин является праславянским и заимствован, по-видимому, из латинского) распространилась в славянской среде не позднее римской эпохи, т. е. первой половины I тысячелетия н. э. Использование льна и конопли как важнейших материалов для изготовления одежды обусловило и то, что основным цветом ее был белый или (при недостаточной отбелке) серый. Было ли и в какой степени распространено крашение тканей у славян VI—IX вв., сказать невозможно. Первое упоминание об этом в письменных источниках датируется XI в. (Устав князя Ярослава).

С древнейших времен славяне использовали для одежды и шерстяные ткани. Остатки последних довольно часты в восточнославянских курганах XI—XIII вв., а праславянский характер названий шерстяных тканей (сукно, сермяга, опона, власяница) свидетельствует о широком бытовании их в более ранние периоды истории славян. Прядение и ткачество принадлежали к наиболее распространенным домашним занятиям славянских женщин в каждой семье. Прядение волокна производилось при помощи деревянного веретена с пряслицем. Пряслица часто находят на всех славянских поселениях рассматриваемого периода. Делались они преимущественно из глины и имели различную форму (биусеченно-конические, дисковидные, цилиндрические и другие). Начиная с VII—VIII вв. как на южных, так и на северных поселениях появляются пряслица из мягких пород камня.

Для изготовления тканей в лесной зоне Восточной Европы употреблялся вертикальный ткацкий стан. Ткани IX-X вв. определенно изготовлены на вертикальном ткацком стане, о чем свидетельствует так называемая третья, или начальная, кромка, вытканная на четырех дощечках с четырьмя отверстиями, характерная только для вертикального стана. Большинство староладожских тканей были шерстяными и выполнены в традиционной технике ткачества, распространенной в Северной Европе во второй половине I — начале II тысячелетия н. э. (саржевое переплетение в четыре нитки — 2/2).

Можно полагать, что в южнорусских землях славяне со второй половины I тысячелетия н. э. уже знали горизонтальный ткацкий стан. Об этом говорит, в частности, находка на селище Бранешты-I костяного цилиндра-юрка с отверстиями, предназначенными для равномерно-параллельного распределения нитей при их сучении и сновании,— детали именно горизонтального, а не вертикального стана. На некоторых славянских поселениях VI—IX вв. в Прутско-Днестровском междуречье выявлены фрагменты глиняной посуды с отпечатками ткани, дающими некоторое представление о характере ткани, из которой шилась повседневная одежда. Это — довольно тонкое полотно с прямым переплетением.

Невозможно сказать, использовались ли для изготовления одежды (и насколько широко) импортные ткани. Один из византийских авторов VIII в. (Никифор) сообщает, что балканские славяне брали у Византии дары в виде шелковой материи. Название шелка не является общеславянским термином. Первоисточником восточнославянского «шелк» является, по-видимому, древнескандинавское слово. Очевидно, шелковая ткань стала поступать на Русь только в период функционирования Великого Волжского и Днепровско-Волховского торговых путей. В VI—IX вв. шелк (как, впрочем, и другие виды византийских и восточных тканей) мог покупаться или вымениваться спорадически только славянскими князьями и богатой племенной знатью.

Одежда. Одежда славян как общим своим видом, так и в отдельных ее деталях значительно отличалась от одежды соседних народов, причем не только восточных, что при глубоком различии культур обоих народов было вполне естественно, но и от одежды западных соседей — германцев. Это подтверждается имеющимися в нашем распоряжении прямыми историческими свидетельствами. Когда в 631 году немецкий король Дагоберт направил к Само, правившему Чехией, посла Сихария, то Само не допускал последнего к себе до тех пор, пока этот посланник Дагоберта не переоделся и не появился перед ним в славянской одежде. Аналогичное известие, относящееся к концу языческого периода, мы имеем и о поморских славянах. В 1124 году помощник епископа Оттона немец Гериманн, для того чтобы попасть в святилище Триглава в Щетине, надел славянское одеяние: какую-то шапку и плащ. Уже из этого видно, что одежда немцев, пришедших в Поморье, отличалась от одежды местных славян, а в еще большей степени отличалась от нее одежда чужестранцев, прибывавших с Востока.

Однако известия, имеющиеся в нашем распоряжении, о характере славянской одежды не дают возможности описать ее более подробно. Первым является сообщение Прокопия, который говорит, что некоторые славяне не носят ни хитона, ни грубых плащей и что они ходят в одних лишь коротеньких штанах, которые доходят им только до бедер, и что в такой одежде они идут в бой против врагов. После Прокопия о славянской одежде долгое время никаких известий не было, пока о ней не появились сведения в восточных источниках X и XI веков. Однако эти известия иногда противоречивы, а иногда восточные славяне подменяются в них скандинавскими русами, и поэтому, несмотря на то, что в X веке одежда славян и русов по своему покрою должна была значительно сблизиться, пользоваться такими известиями нужно весьма осторожно. К этим известиям относится и пространное сообщение Ибн-Фадлана об одежде русских купцов на Волге («они не носят ни курток, ни кафтанов, но мужчина у них надевает кису, которой он обвивает один из боков, и одну руку выпускает из-под нее»). Зато от одежды этих купцов он отличает платье, в которое родственники одели умершего в 922 году русского вельможу. Оно состояло из куртки, роскошного кафтана с золотыми пуговицами, Широких шаровар, носков, сапог и роскошной высокой шапки. Другие современные авторы — Истахри и Ибн-Хаукаль — упоминают, что русы носят короткие куртки, в то время как болгары и хазары — длинные, а неизвестный источник, которым пользовались персидский географ Гардизи и Ибн-Русте, сообщает о славянах, что они носят рубахи и низкие сапоги до щиколоток, подобно табаристанским, что их одежды большей частью льняные, а о русах (славянах?) он добавляет еще, что они носят верхнюю одежду, широкие шаровары, завязанные выше колен, и шерстяные шапки, концы которых опущены вниз. Важный в других отношениях источник, Ибрагим Ибн-Якуб, говорит о славянах только то, что они носят широкие одежды и что рукава этих одежд сужаются к низу. В XI и XII веках покрой польской одежды мало чем отличался от чешского, но зато он сильно отличался от русского, что видно из Киевской летописи, в которой под 1074 годом упоминается, что дьявол явился печерскому монаху в «ляшском» костюме. Как мы видим, известия эти незначительны, да и неясны (арабские термины), вследствие чего они не дают полного представления о том, какой была одежда славян к IX—XI веках, и если бы они не были дополнены археологическими находками, а главным образом некоторыми древними миниатюрами, мы бы не могли восстановить ее облик. Об одежде восточных славян наиболее полное представление дает так называемый кодекс Гертруды (Codex Gertrudianus) — псалтырь XI века трирского архиепископа Эгберта, с изображением князя Ярополка, его жены Ирины и матери Гертруды, а еще в большей степени представление о ней дает «Изборник», написанный для великого князя Святослава в 1073 году, с миниатюрой, изображающей княжескую семью. К числу таких изображений, вероятно, можно было бы отнести и изображения семьи князя Ярослава в храме св. Софии в Киеве (заложен в 1037 году), если бы позднее при реставрации оригинал не был так искажен. Среди византийских рукописей большой интерес представляет изображение болгар, изъявляющих покорность императору Василию II Болгаробойце (975—1025), на миниатюре греческого псалтыря начала XI века, ныне хранящегося в библиотеке св. Марка в Венеции, и изображение двух болгар в менологии того же императора (теперь в Ватикане) в одеждах славянского типа.

Мужская одежда. Мужская одежда славян, как можно судить по всем имеющимся прямым и косвенным данным, с давних времен состояла из рубашки, штанов и надеваемого при необходимости поверх их плаща или одежды типа позднейших свиты и кафтана. Характер рубашки в общем передают литые фигурки человечков из Мартыновского клада. Рубашка, по-видимому, была туникообразного покроя с длинными прямыми рукавами, подобно тем, что известны по древнерусским материалам. Рукав у запястья, кажется, стягивался широкой тесьмой. Посредине груди рубаха имела широкую вышитую вставку. Устройство ворота не ясно. Рубаха подпоясана — пояс обозначен двумя линиями. Вышитые рубашки этого типа, как подметил Б. А. Рыбаков, повсеместно носили до недавнего времени в украинских, южновеликорусских и белорусских селах и деревнях. Широкая вышивка, аналогичная помещенной на рубашках мартыновских фигурок, имеется на одеждах мужских изображений на серебряных браслетах домонгольской Руси. Длинные узкие штаны «мартыновских человечков» доходят до щиколоток. У славян такие штаны назывались иногда ноговицами (в других случаях этот термин обозначал что-то вроде гетр). По-видимому, штаны поддерживались на бедрах бечевкой.

Поверх этих нательных одеяний надевались более тяжелые верхние одежды. Известно несколько терминов, обозначавших последние еще в праславянский период — жупан, корзно, сукня и кожух. Эти одежды, если у них был впереди разрез, надевались как современные плащи или пальто, в противном же случае натягивались через голову и застегивались у шеи пуговицами или петлицами. На славянском поселении VI—VII вв. в Требуженах в Молдавии найден небольшой амулет, изображающий человека с согнутыми в коленях и расставленными ногами. Фигура выполнена весьма условно; тем не менее можно согласиться с исследователями, опубликовавшими эту находку, что изображенный на ней мужчина одет в короткий жупан с глубоким вырезом на груди. Упомянутые выше верхние одежды отделывались мехом или же мех подшивался внутрь, и тогда одежда превращалась в шубу, для обозначения которой в старом славянском языке наряду с местным названием кожух было и чужеземное, восточное — шуба. Такие шубы славяне начали носить много раньше, чем южные народы, и поэтому император Никифор II (963— 969) с презрением обращался к болгарскому правителю: «Скажите вашему одетому в кожух начальнику...».

Длинная опоясанная одежда типа позднейшей свиты или кафтана изображена на мужских фигурах Збручского идола. Другие виды верхней мужской одежды славян по изображениям VI—IX вв. не известны. Мартыновские и требуженская фигурки изображают мужчин без головных уборов. На двух изображениях человечков из Мартыновки радиальными черточками переданы волосы. Возможно, в южных районах славянской территории мужчины тогда обычно ходили без головных уборов. Головной убор славян — шапка языческого времени — известен только по скульптурным изображениям на идолах. Так, четырехликая голова Збручского идола, условно называемого Святовитом, увенчана шапкой — полусферической с околышем. Подобная шапка изображена и на голове новгородского каменного идола, найденного в Пошехонье. Судя по древнерусским изображениям на миниатюрах, иконах и фресках, подобные мягкие полусферические шапки с меховым околышем являлись важнейшей княжеской регалией, больше никто не носил таких шапок. По-видимому, и в языческую пору подобные головные уборы были атрибутами языческих божеств и племенных князей. Шапки простых людей нам не известны.

Мужские одежды обычно стягивались поясами, которые изготавливались или из различных тканей и в таких случаях просто завязывались, или из кожи и имели металлические пряжки, а иногда еще наборные бляшки и наконечники. Наиболее полная серия металлических частей пояса происходит из раскопок городища Зимно. Здесь найдены бронзовые, серебряные и железные пряжки с круглыми, полукруглыми, овальными, восьмеркообразными и фигурными рамками и разнообразной формы основой, а также прямоугольные «гитаровидные» пряжки. Многочисленны бляшки от поясных наборов — двухщитковые и круглые прорезные; фигурные, с растительным орнаментом, крестообразная, в виде фигуры птицы. Поясные пряжки и бляшки неоднократно встречены и в других славянских памятниках VI—IX вв., но в IX в. они менее многообразны, а иногда представлены единичными экземплярами, однако принадлежат в основном к тем же типам. Так, восьмеркообразные пряжки встречены и на поселениях Южного Буга, и на Хотомельском городище, и в длинных курганах кривичей. В коллекции древностей из этих курганов имеются удлиненно-четырехугольные, овальные и кольцевые пряжки, а также пряжки В-образной формы. Необходимо подчеркнуть, что поясные пряжки, бляшки и наконечники, встречаемые в славянских памятниках VI—IX вв., не принадлежат к специфически славянскому убранству одежды, а имеют широкие аналогии в древностях многих племен и племенных группировок этого времени, от аварских могильников Паннонии до приазовских и северокавказских степей. Подобные вещи отражают значительные перемещения населения, широкие связи и заметную однородность дружинной культуры.

Славянские рубахи и верхние одежды обычно завязывались тесемками, но иногда застегивались на пуговицы. В южнорусских курганах конца IX—X в. нередки маленькие бронзовые литые пуговки, которые пришивались к вороту одежды. Они имели грушевидную или биконическую форму и иногда орнаментировались геометрическими узорами. В Мартыновском кладе имеются два запонкообразных предмета с гладким диском и узкой длинной петлей внизу, которые, скорей всего, тоже служили пуговицами. Значительно чаще, очевидно, употреблялись костяные и деревянные пуговицы. В староладожской коллекции имеются одна круглая пуговица и три стержневые застежки с острыми концами, изготовленные из кости, но относятся они уже к концу IX—X в. На южной окраине восточнославянской территории распространился обычай застегивания наплечной одежды при помощи особого рода булавок — фибул. Так, на славянских поселениях Днестро-Прутского междуречья найдено несколько разнотипных фибул — бронзовая арбалетовидная с ложноподвязаным приемником, две посеребренные антропоморфные, бронзовая двухпластинчатая, бронзовая с короткой изогнутой дужкой, прямой ножкой и высоким держателем иглы и др. В области расселения антов — одной из крупных диалектно-племенных группировок последнего периода праславянской истории — относительно широкое распространение получили антропо-зооморфные фибулы, датируемые VI—VIII вв. Фибулы встречены у славян и в составе кладов. Весьма широкое распространение в антской среде VI—VII вв. получили также пальчатые фибулы, которые можно считать этноопределяющими для этой славянской группировки. Однако они были принадлежностью женского туалета и поэтому характеризуются ниже. Другие фибулы, находимые в славянских памятниках рассматриваемого времени, единичны. Так, на поселении Кодын в Северной Буковине обнаружены две железные фибулы позднеримского типа, которые датируются V — первой половиной VI в.; на селище Куня в бассейне Южного Буга найдена железная двучленная фибула позднего арбалетного типа, характерная для IV — начала VI в.

Одним из основных видов обуви славян VI—IX вв. были, несомненно, башмаки, изготавливаемые из кожи. В общеславянский период они назывались черевиками. Наиболее полное представление об этом типе обуви дают материалы раскопок Староладожского городища. Здесь в слоях, относящихся к VIII—X вв., встречено значительное количество изделий из кожи, среди которых преобладают остатки мягких бескаблучных башмаков. Изготавливались они либо из целого куска кожи, либо из двух основных частей — цельнокроенного верха и подошвы. Основной шов обычно делался выворотным (куски кожи складывались лицом внутрь и прошивались по краю), применялись также наружный шов (при этом куски кожи складывались лицом наружу и прошивались), тачной (куски кожи сшивались встык, вплотную друг к другу) и через край. Некоторые виды башмаков шнуровались. Особняком стоит лишь один детский башмак — широконосый, со значительным подъемом. Единичные экземпляры ладожских башмаков орнаментировались. Для этого делались или трапециевидные вставки с насечками, через которые для украшения продевались крученые цветные нити или полоски кожи, украшенные аналогичным образом и оформляющие верхние края башмаков. Возможно, подобные узконосые башмаки изображены на мужских фигурках из Мартыновского клада. Впрочем, не исключено, что это мягкие сапоги с такими же острыми носами. На требуженской фигурке, как полагают авторы ее публикации, изображены мягкие остроносые сапоги. Возможно, это были низкие сапоги, о которых позднее, описывая славян, упоминает Гардизи. Другие виды обуви в староладожской коллекции VIII—X вв. отсутствуют. Нужно полагать, что во второй половине I тысячелетия н. э. славяне носили и лыковые лапти. Однако археологически это пока засвидетельствовано лишь находками костяных кочедыков для плетения такой обуви. В Старой Ладоге в отложениях VIII—IX вв. найдена рукавица, сшитая из целого куска овчины, сложенного вдвое мехом внутрь.

Женская одежда. Женская одежда славян рассматриваемого периода менее документирована археологическими материалами и совсем не получила отражения в синхронных письменных источниках. Судя по более поздним данным, она состояла из рубашки, которая отличалась от мужской большей длиной и, очевидно, более обильными украшениями — вышивкой или узорным тканьем. Фасоны мужской и женской верхней одежды в быту русских крестьян XIX в. мало чем отличались друг от друга. Надо полагать, что и в VI— IX вв. было также. Во всяком случае, одежды женщин, изображенных на Збручском идоле, не отличимы от мужского одеяния. Мужская и женская обувь, судя по староладожским материалам, одинакова.

Имеющиеся в нашем распоряжении данные не позволяют охарактеризовать все типы женских головных уборов славян, расселившихся по восточноевропейской равнине во второй половине 1 тысячелетия н. э. Только один из типов женского головного убора реконструируется по находкам в кладах, подобных Мартыновскому. Составными частями этих уборов были серебряные пластины с завитком на конце — налобные венчики — и орнаментированные пластины, воспроизводящие форму человеческого уха,— наушники. На их основе Б. А. Рыбаков реконструировал головной убор из Мартыновского клада, который оказался весьма близким к позднейшим русским кокошникам, хорошо известным по этнографическим материалам. В XIX в. наушники делались из жесткого материала и богато украшались бисером и жемчугом. Один из мартыновских наушников имел орнаментальные выпуклины, образующие треугольник, другой имел по краю широкую полосу позолоты и был орнаментирован треугольными пластинами с золотой зернью и гнездами для цветных камней.

В кладах, найденных в южных районах восточнославянской территории, имеются и такие весьма характерные для славянского мира женские украшения, как височные кольца. Из Мартыновского, Малоржавецкого и Новосуджанского кладов происходят большие серебряные проволочные кольца со спиральным завитком, обращенным внутрь. Очевидно, их носили на висках (по одному, по два, а иногда и по три с каждой стороны головы), подобно тому как это было в древнерусское время. В новосуджанском кладе найдены еще браслетообразные височные кольца из толстой серебряной проволоки с отдельными биспиральными подвесками. В IX в. в южных районах восточнославянского расселения появляются пятилучевые или семилучевые височные кольца ранних вариантов; некоторые украшены ложной зернью. Они найдены на городище Хотомель в Припятском Полесье, в полуземляночном жилище Новотроицкого городища, относящемся в основном к IX в., на городище Титчиха на Дону (два пятилучевых и одно семилучевое височных кольца), а также в составе Железницкого (Зарайского), Полтавского и Новотроицкого кладов. Более широкое распространение в славянской среде рассматриваемого периода получили проволочные височные кольца — небольшие перстнеобразные и среднего диаметра. Они встречены как в северных кривичских землях, так и в южнорусских областях. Для закрепления верхней женской одежды анты в VI—VII вв. употребляли пальчатые или лучевые фибулы, о которых мы уже говорили. Славянская принадлежность пальчатых фибул днепровского региона была аргументирована Б. А. Рыбаковым. Позднее И. Вернер показал, что они были составной частью славянской женской одежды как в Днепро-Днестровском междуречье, так и в нижнем и среднем Подунавье. В последние годы пальчатые фибулы были встречены на достоверно славянских поселениях и в погребениях VI—VII вв.

Ожерелья из бус, судя по материалам длинных курганов кривичей и Староладожского городища, были в некоторых славянских (преимущественно северных) регионах излюбленным женским украшением. Многие ожерелья были одноцветными и состояли из синих зонных стеклянных бус. Иногда добавлялись зеленые бусы. Изредка встречались темно-синие бусы с белыми, желтыми и красными глазками. В южнорусских землях ожерелья в ту пору не были распространены. Славянский женский костюм VI—IX вв. изредка дополнялся металлическими украшениями — шейными гривнами, перстнями и браслетами. Этноопределяющих типов этих украшений у славян в то время еще не было. Они пользовались самыми разнохарактерными браслетами, перстнями и шейными гривнами, приобретенными у соседей или изготовленными собственными мастерами-ремесленниками по образцам украшений, которые были распространены среди многих разноэтничных племен. Зимой женщина, разумеется, тоже защищала себя от холода шубой или каким-нибудь другим видом накидки, название которой понява (понева) засвидетельствовано уже в XI веке, а в отдельных областях России оно и до сих пор означает широкий передник, прикрывающий нижнюю часть тела сзади и с боков.