Четырехэтажная халтура
В центре мира1926
стоит Гиз —
оправдывает штаты служебный раж.
Чтоб книгу
народ
зубами грыз,
наворачивается
миллионный тираж.
Лицо
тысячеглазого треста
блестит
электричеством ровным.
Вшивают
в Маркса
Аверченковы листы,
выписывают гонорары Цицеронам.
Готово.
А зав
упрется назавтра
в заглавие,
как в забор дышлом.
Воедино
сброшировано
12 авторов!
— Как же это, родимые, вышло??—
Темь
подвалов
тиражом беля,
залегает знание —
и лишь
бегает
по книжным штабелям
жирная провинциалка —
мышь.
А читатели
сидят
в своей уездной яме,
иностранным упиваются,
мозги щадя.
В Африки
вослед за Бенуями
улетают
на своих жилплощадях.
Званье
— «пролетарские» —
нося как эполеты,
без ошибок
с Пушкина
списав про вёсны,
выступают
пролетарские поэты,
развернув
рулоны строф повёрстных.
Чем вы — пролетарий,
уважаемый поэт?
Вы
с богемой слились
9 лет назад.
Ну, скажите,
уважаемый пролет,—
вы давно
динаму
видели в глаза?
— Извините
нас,
сермяжных,
за стишонок неудачненький.
Не хотите
под гармошку поплясать ли?—
Это,
в лапти нарядившись,
выступают дачники
под заглавием
— крестьянские писатели.
О, сколько нуди такой городимо,
от которой
мухи падают замертво!
Чего только стоит
один Радимов
с греко-рязанским своим гекзаметром!
Разлунивши
лысины лачки,
убежденно
взявши
ручку в ручки,
бороденок
теребя пучки,
честно
пишут про Октябрь
попутчики.
Раньше
маленьким казался и Лесков —
рядышком с Толстым
почти не виден.
Ну, скажите мне,
в какой же телескоп
в те недели
был бы виден Лидин?!
— На Руси
одно веселье —
пити...—
А к питью
подай краюху
и кусочек сыру.
И орут писатели
до хрипоты
о быте,
увлекаясь
бытом
госиздатовских кассиров.
Варят чепуху
под клубы
трубочного дыма —
всякую уху
сожрет
читатель-Фока.
А неписанная жизнь
проходит
мимо
улицею фыркающих окон.
А вокруг
скачут критики
в мыле и пене:
— Здорово пишут писатели, братцы!
— Гений-Казин,
Санников-гений...
Все замечательно!
Рады стараться!—
С молотка
литература пущена.
Где вы,
сеятели правды
или звезд сиятели?
Лишь в четыре этажа халтурщина:
Гиза,
критика,
читаки
и писателя.
Нынче
стала
зелень веток в редкость,
гол
литературы ствол.
Чтобы стать
поэту крепкой веткой —
выкрепите мастерство!
- А все-таки
- А вы могли бы?
- Американские русские
- Атлантический океан
- Бродвей
- Бруклинский мост
- Вам!
- Верлен и Сезан
- Взяточники
- Во весь голос
- Военно-морская любовь
- Вот так я сделался собакой
- Вывескам
- Вывод
- Гейнеобразное
- Гимн здоровью
- Город (Один Париж...)
- Дешевая распродажа
- Еду. Из цикла «Париж»
- Испания
- Казань
- Канцелярские привычки
- Ко всему
- Кофта фата
- Крым
- Левый марш
- Лиличке!
- Любит? не любит? Я руки ломаю...
- Люблю
- Любовь (Мир опять цветами оброс...)
- Мексика - Нью-Йорк
- Мелкая философия на глубоких местах
- Мразь
- Надоело
- Нате!
- Ничего не понимают
- Ночь
- О "фиасках", "апогеях" и других неведомых вещах
- О дряни
- От усталости
- Отношение к барышне
- Письмо Татьяне Яковлевой
- Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви
- Подлиза
- Послушайте!
- Приказ по армии искусства
- Прозаседавшиеся
- Прощание (Обыкновенно мы говорим...)
- Прощанье
- Разговор на одесском рейде десантных судов
- Разговор с фининспектором о поэзии
- России
- Себе, любимому, посвящает эти строки автор
- Сергею Есенину
- Сказка о Красной Шапочке
- Скрипка и немножко нервно
- Сплетник
- Стихи о разнице вкусов
- Стихи о советском паспорте
- Стихотворение о Мясницкой, о бабе и о всероссийском масштабе
- Столп
- Тамара и Демон
- Товарищ Иванов
- Товарищу Нетте, пароходу и человеку
- Тропики
- Тучкины штучки
- Ты
- Ужасающая фамильярность
- Универсальный ответ
- Флейта-позвоночник
- Хорошее отношение к лошадям
- Христофор Коломб
- Четырехэтажная халтура
- Эй!
- Юбилейное
- Я (По мостовой...)
- Я знаю силу слов, я знаю слов набат...
- Я и Наполеон
- Я счастлив!
Эро массаж санкт-петербург эротический массаж euphoria-spb.com.