Авантюрный этап

Судьба Марии Леонтьевны Бочкаревой сродни столь модному сегодня любовно-авантюрному роману: жена пьяницы-рабочего, подруга бандита, "прислуга " в публичном доме. Затем неожиданный поворот - храбрый солдат-фронтовик, унтер-офицер и офицер русской армии. Она по праву становится одной из героинь Первой мировой войны. Простой крестьянке, лишь к концу жизни научившейся азам грамотности, довелось на своем веку встречаться с главой Временного правительства А. Ф. Керенским, двумя Верховными главнокомандующими русской армией - А.А. Брусиловым и Л.Г. Корниловым. "Русскую Жанну д'Арк" с почетом принимали в своих резиденциях президент США Вудро Вильсон и английский король Георг V.

В июле 1889 года у крестьян деревни Никольское Кирилловского уезда Новгородской губернии Леонтия Семеновича и Ольги Елеазаровны Фролковых родился третий ребенок - дочь Маруся. Вскоре семья, спасаясь от нищеты, перебралась в Сибирь, где правительство обещало переселенцам большие земельные наделы и финансовую поддержку. Но, судя по всему, уйти от бедности и здесь не удалось. В пятнадцатилетнем возрасте Марию выдали замуж. В книге Воскресенской церкви сохранилась такая запись от 22 января 1905 года: «Первым браком Афанасий Сергеевич Бочкарев, 23 лет, православного вероисповедания, проживающий в Томской губернии, Томском уезде Семилукской волости деревни Большое Кусково взял в жены девицу Марию Леонтьевну Фролкову, православного вероисповедания...». Супружеская жизнь почти сразу незаладилась, и Бочкарева без сожаления рассталась с пьяницей-мужем. Тогда-то она и встретила свою "роковую любовь" в лице некоего Янкеля (Якова) Бука, который по документам числился крестьянином, но на деле промышлял разбоем в банде "хунхузов". Когда Якова, наконец, арестовали, Бочкарева решила разделить судьбу любимого и, как декабристка, отправилась за ним по этапу в Якутск. Но и на поселении Яков продолжал заниматься прежними делами - скупал краденое и даже участвовал в нападении на почту. Чтобы Бука не выслали еще дальше в Колымск, Мария согласилась уступить домогательствам якутского губернатора. Не в силах пережить измену, она пыталась отравиться, а затем все рассказала Буку. Якова с трудом скрутили в губернаторском кабинете, куда он направился, чтобы убить соблазнителя, вновь осудили и выслали в глухое якутское селение Амга. Мария оказалась здесь единственной русской женщиной. Но прежние отношения с возлюбленным уже не восстановились...

Бесстрашный "Яшка"

Когда началась Первая мировая война, страну охватил патриотический подъем. Мария решила окончательно порвать с Янкелем и отправиться солдатом в действующую армию. С этой просьбой в ноябре 1914 года в Томске она обращается к командиру 25-го резервного батальона. Тот предложил ей отправиться на фронт в качестве сестры милосердия, но Мария продолжала настаивать на своем. Назойливой просительнице дают иронический совет - обратиться непосредственно к императору. На последние восемь рублей Бочкарева отправляет телеграмму на высочайшее имя и вскоре, к большому удивлению командования, получает разрешение Николая II. Ее зачислили в вольнонаемные солдаты. По неписаному правилу, солдаты давали друг другу клички. Вспомнив о Буке, Мария просит называть себя "Яшка". В феврале 1915 года с маршевой ротой она отправилась на фронт и оказалась в 28-м пехотном Полоцком полку 7-й пехотной дивизии. К всеобщему удивлению, "Яшка" бесстрашно ходила в штыковые атаки, вытаскивала раненных с поля боя. Храбрость и мужество принесли ей широкую популярность среди сослуживцев. Когда 9 марта 1916 года в бою погиб ротный командир, Бочкарева повела солдат в атаку и отбросила врага. "За выдающуюся доблесть" она получила Георгиевский крест и три медали. Ей присваивается звание младшего унтер-офицера. Дважды Бочкарева была ранена, но продолжала оставаться в строю. Третье ранение - осколком снаряда в бедро - оказалось более тяжелым. Четыре месяца провела она в лазарете. За это время обстановка в стране резко изменилась.

«Уйдем и умрем...»

Февральская революция перевернула привычный для Марии мир: на позициях шли бесконечные митинги, начались братания с «германцем». Благодаря неожиданному знакомству с председателем Временного комитета Государственной Думы Михаилом Родзянко, который приехал на фронт для выступлений, Бочкарева в начале мая 1917 года оказалась в Петрограде. Здесь пытается реализовать возникшую у нее неожиданную смелую идею - создать специальные воинские части из женщин-добровольцев и вместе с ними продолжать защищать Родину. «Женщина первая родила человека, - заявляла Бочкарева, - и мы, женщины, должны первыми показать пример, как надо спасти родившуюся уже свободу». Подобных частей до этого не было ни в одной из стран, участвовавших в мировой войне. Инициатива Бочкаревой получила одобрение военного министра Временного правительства Александра Керенского и Верховного главнокомандующего генерала Алексея Брусилова. По их мнению, "женский фактор" мог оказать положительное моральное воздействие на разлагающуюся армию. Поддержали идею и патриотические женские общественные организации. На призыв Бочкаревой и Женского Союза помощи Родине откликнулось свыше двух тысяч женщин. По распоряжению Керенского женщинам-солдатам выделили отдельное помещение на Торговой улице, отрядили десять опытных инструкторов для обучения военному строю и обращению с оружием. В их роли выступили унтер-офицеры Волынского полка. Пищу «ударницам» приносили из казарм расположенного неподалеку 2-го Балтийского Флотского экипажа. Первоначально предполагалось даже, что с первым отрядом женщин-добровольцев на фронт в качестве сестры милосердия отправится жена Керенского - Ольга, которая дала обязательство "в случае необходимости оставаться все время в окопах". Но, забегая вперед, скажем, что, до окопов «госпожа - министерша», конечно, так и не добралась.

«На редкость стройно и молодцевато маршируют взводы "солдат", подобранных по росту, представляя зрелище необычное и трогательное до слез. Это "Женский батальон смерти"!», - отмечал корреспондент «Огонька», посетивший казармы необычной воинской части и начале июня 1917 года. «Всюду звенящим металлом звучит команда организатора батальона... Она мелькает как метеор, перебегая от одного взвода к другому, и вся горит огнем вдохновляющей ее идеи».

В советской литературе и кинематографе сформировался достаточно карикатурный образ Женского батальона и его участниц. Их было принято рисовать как неких легкомысленных и невежественных особ, авантюристок и искательниц приключений, в том числе и сексуальных. Какая-то доля истины в подобных утверждениях, возможно, и была, однако, даже статистика образовательного уровня бочкаревского батальона свидетельствует скорее об обратном. В его состав входило до тридцати процентов курсисток (в том числе, и престижных Бестужеских курсов), а свыше сорока процентов женщин имели среднее образование. Таких показателей не было, пожалуй, в тот момент ни в одной из воинских частей петроградского гарнизона. Среди личного состава батальона присутствовали и представительницы известных фамилий: княжна Татуева из знаменитого грузинского рода, Добровольская - дочь генерала, а батальонным адъютантом была Скрыдлова - дочь адмирала Черноморского флота.

Многочисленные публикации и фоторепортажи рисовали жизнь женщин-солдат в красочных и весьма идиллических тонах. Реальность же оказалась гораздо прозаичнее и суровее. Мария сразу установила в батальоне жесткую дисциплину: подъем в пять утра, занятия до десяти вечера, краткий отдых и простой солдатский обед. Даже во время еды в столовой, если начинались разговоры, звучал металлический окрик «командирши»: «Не люблю базара, не люблю базара. Тише!». Или раздавались замечания, вроде: «Нечего дуть на ложку и прохлаждаться. "Там" некогда будет заниматься такими нежностями. Надо здесь еще привыкать ко всему». Первые проблемы возникли по сравнительно мелкому, но для молодых женщин такому важному, поводу - из-за короткой стрижки. Дальше - больше. "Интеллигентные особы" вскоре начали жаловаться, что Бочкарева слишком груба и "бьет морды, как заправский вахмистр старого режима". Кроме того, она категорически запретила организовывать в ее батальоне любые советы и комитеты и появляться там партийным агитаторам. Формально это было явным нарушением порядков, установленных в армии после Февраля знаменитым «Приказом № 1». Сторонницы "демократических преобразований" обращались за помощью даже к командующему Петроградским военным округом генералу П.А. Половцеву, но тщетно. "Она (Бочкарева. - А.К.), - писал он в своих мемуарах «Дни затмения», - свирепо и выразительно помахивая кулаком, говорит, что недовольные пусть убираются вон, что она желает иметь дисциплинированную часть". В конце концов, в формируемом батальоне все же произошел раскол - с Бочкаревой осталось 250 женщин, а остальные ушли, чтобы влиться в ряды другого формируемого батальона. Уход «демократок» и «неженок» мало взволновал Марию Леонтьевну. Ее настроение хорошо передает фрагмент одного из интервью:

«- У вас еще продолжается запись в батальон?
- Нет, прекращена. ...Каждый день приходят проситься. Это хорошо - значит, поняли, - но всем отказ. Довольно.
- Не предполагается оставлять запасных кадров?
- Не к чему. Уйдем и умрем. Пусть этим занимаются другие».

21 июня 1917 года на площади у Исаакиевского собора состоялась торжественная церемония вручения новой воинской части белого знамени (в других источниках говорится, что знамя было светло-желтого цвета - А.К.) с надписью "Первая женская военная команда смерти Марии Бочкаревой". На левом фланге отряда в новенькой форме прапорщика стояла взволнованная Мария, только что произведенная в первый офицерский чин специальным приказом Керенского: "Я думала, что все взоры устремлены на меня одну. Петроградский архиепископ Вениамин и уфимский архиепископ напутствовали наш батальон смерти образом Тихвинской Божией Матери. Свершилось, впереди - фронт!". Напоследок батальон прошел торжественным маршем по улицам Петрограда, где его приветствовали тысячи людей. В буржуазных кварталах дамы бросали «защитницам Отечества» под ноги букеты цветов. Ближе к рабочим районам в толпе начали раздаваться и оскорбительные выкрики.

«В женщинах я разочаровалась...»

23 июня необычная воинская часть отправилась на фронт. Жизнь здесь окончательно развеяла романтику. Батальон придали 525-му пехотному полку. Бочкарева вспоминала, что «никогда прежде не встречала такой оборванной, разнузданной и деморализованной шантрапы». Первоначально у казарм батальона пришлось даже поставить часовых: революционные "солдаты - граждане" приставали к "бабам" с недвусмысленными предложениями. Боевое крещение батальон получил в ожесточенных боях с немцами под Сморгонью в начале июля 1917 года. В одном из донесений командования говорилось, что "отряд Бочкаревой вел себя в бою геройски", подавал пример "храбрости, мужества и спокойствия". И даже один из лидеров белого движения генерал Антон Иванович Деникин, весьма скептически относившийся к подобным "суррогатам армии", признавал, что женский батальон "доблестно пошел в атаку", не поддержанный другими частями.

Боевые будни сопровождались иногда и трагикомическими эпизодами, порожденными «спецификой» батальона. Так, в один из напряженных моментов, когда на счету у Бочкаревой был буквально каждый боец, она неожиданно застала одну из своих «дам», занимающейся за деревом любовью с каким-то солдатом. Вне себя от ярости, Мария ткнула «девку» штыком, а незадачливый «кавалер» еле спасся бегством.

В боях батальон понес большие потери. 9 июля сама Бочкарева была контужена и отправлена в петроградский госпиталь. После выздоровления она получила приказ нового Верховного главнокомандующего Лавра Корнилова сделать смотр женским батальонам, которые начали расти как грибы после дождя. Смотр московского батальона показал его полную небоеспособность. Расстроенная Мария возвратилась в свою часть, твердо решив для себя "больше женщин на фронт не брать, потому что в женщинах я разочаровалась". Возможно, в своих оценках боевой офицер Бочкарева (за храбрость ей было присвоено звание подпоручика, а затем поручика) исходила из слишком высоких критериев. В обстановке революционной смуты создать в сжатые сроки по-настоящему боеспособную часть было просто нереально. Об этом свидетельствовал и опыт организации в Петрограде нового женского батальона.

«Бочкаревские дуры» без Бочкаревой

В состав 1-го Петроградского Женского батальона, одно из подразделений которого безуспешно обороняло последнюю резиденцию Временного правительства, по иронии судьбы, вошла и часть ударниц, отчисленных ранее Бочкаревой "за легкое поведение". Бойцов этой необычной части запечатлела у Инженерного замка, где в августе 1917 года происходило формирование батальона, редкая фотография из фондов Государственного музея политической истории России.

Согласно положению батальон пользовался правами отдельной воинской части, приравнивался к полку, и подчинялся непосредственно штабу Петроградского военного округа. По штату он состоял из четырех рот по 160 штыков, одной нестроевой роты (хозяйственной части), пулеметной команды с 8 пулеметами. Кроме того, в состав батальона входили команды пеших и конных разведчиков (70 человек), а также команда связи и саперная - 60 человек. Офицерский состав состоял исключительно из мужчин, в основном имевших фронтовой опыт. Всего батальон насчитывал 1000 женщин-солдат (их называли «доброволицами»), 12 офицеров и 3 унтер-офицеров. После небольшого первоначального обучения 7 августа батальон перебазировали в район станции Левашово, где были более подходящие условия для организации боевой подготовки, и разместили в имении княгини Вяземской. По воспоминаниям штабс-капитана Павла Шагала, командовавшего одной из рот Женского батальона, обучение было организовано вполне серьезно и принесло ощутимые плоды. Нестройная толпа, отправлявшаяся в начале августа с Финляндского вокзала в Левашово, стала постепенно превращаться в более-менее организованную часть. У женщин-солдат появилась даже некая гордость «своей части». «Никакой политической окраски у батальона не было, - категорически утверждал офицер, - не было также никаких разговоров о будущем политическом устройстве России. Это было объединением лучших честных девушек и женщин России, которые хотели служить, даже неизмеримо больше, принести себя в жертву Родине». Предполагалось, что скоро батальон отправится на фронт. Одновременно началась подготовка к созданию еще одного, запасного Женского батальона. Однако судьба распорядилась иначе.

24-го октября батальон был вызван в Петроград для участия в параде. На деле, Временное правительство в тот момент куда больше было озабочено попытками организовать отпор начавшемуся выступлению большевиков. 2-я рота Женского батальона оказалась в составе гарнизона Зимнего дворца, который куда больше напоминал "сборную солянку", чем боевую силу: казаки, юнкера пехотных, инженерных и Михайловского артиллерийского училищ.

Ударницам, которых временно разместили в пустовавших комнатах Дворцового ведомства, поручили оборонять юго-восточное крыло Зимнего со стороны Дворцовой площади. В течение дня они приняли участие в нескольких бескровных стычках. В частности, вместе с юнкерами бойцы женского батальона оттеснили красногвардейцев и установили контроль над Николаевским мостом.

К вечеру 25 октября Зимний был окружен войсками Военно-революционного комитета. После начала перестрелки ряды защитников стали стремительно таять. Ушла батарея Михайловского училища, затем казаки. Ударницы продержались до десяти часов вечера, а затем также выслали своих парламентеров с просьбой выпустить их из дворца. Владимир Антонов-Овсеенко потребовал полного разоружения, так как они уже приняли участие в боевых действиях. Вереница «бойцов» женского батальона потянулась из Комендантского подъезда в сторону Миллионной улицы. Временно их разместили в казармах Павловского резервного полка, а на следующий день по указанию ВРК при Петроградском Совете 130 ударниц были освобождены и отправлены к месту своей дислокации в Левашово.

Утверждение о том, что «в плену» многие женщины подверглись насилию, очевидно, сильно преувеличено, как и другие заявления о «неистовствах» большевиков во время Октябрьского переворота. Хотя отдельные случаи сексуального насилия, вероятно, могли иметь место.

После захвата власти большевиками командование батальона приняло решение о его роспуске. С помощью антибольшевистского «Комитета общественной безопасности» удалось получить женскую одежду и документы сестер милосердия, с которыми ударницы могли относительно безопасно вернуться по домам.

Так что, как видим, к действиям этой части Мария Бочкарева, находившаяся в этот момент на фронте, по большому счету, вообще не имела никакого отношения. Однако устойчивый миф продолжал связывать ее имя с обороной Зимнего. И даже в знаменитом фильме Сергея Эйзенштейна «Октябрь» среди ударниц можно видеть типаж, внешне сильно напоминающий Бочкареву.

Меж двух огней

Но вернемся вновь к судьбе нашей главной героини. После Октябрьского переворота Бочкарева, по указанию Советской власти, также была вынуждена распустить по домам свой батальон, а сама вновь направилась в Петроград. В Смольном кто-то из высокопоставленных представителей нового режима (сама она утверждала, что это были Ленин или Троцкий) долго убеждал Марию, что она, как представитель крестьянства, должна встать на защиту власти трудящихся. Но в ответ Бочкарева лишь упорно твердила, что слишком измучена и не хочет принимать участие в Гражданской войне. Почти то же - "Я боевого дела во время Гражданской войны не принимаю", - спустя год заявила она белогвардейскому командующему на Севере России генералу Марушевскому, когда тот пытался заставить Марию заниматься формированием боевых частей. За отказ разгневанный генерал приказал было арестовать Бочкареву, и его остановило лишь вмешательство английских союзников.

Возможно, здравый крестьянский инстинкт подсказывал Марии, что и красные, и белые хотят использовать ее авторитет в своей непонятной игре. Но Бочкаревой все же пришлось участвовать в политических играх. По поручению генерала Корнилова она с поддельными документами в одежде сестры милосердия пробиралась в 1918 году через охваченную Гражданской войной Россию, чтобы совершить агитационную поездку в США и Англию.

В День независимости 4 июля 1918 года Бочкарева была приглашена американским президентом Вильсоном на обед в Белый Дом. Мария Леонтьевна в ответ на его приветствие сказала, что считает себя счастливой женщиной, так как вышла из народа и видит сегодня президента свободной страны. Когда Вудро Вильсон поинтересовался, «кто прав и кто виноват в России, то я ему сказала, что я слишком мало разбираюсь в этом вопросе и боюсь попасть в ложное положение», - вспоминала она впоследствии. Находясь в Англии, М.Л. Бочкарева получила в середине августа 1918 года краткую аудиенцию у короля Георга V, на которую прибыла в офицерской форме со всеми своими боевыми наградами. В ходе пятиминутной беседы король сказал, что рад видеть вторую Жанну д'Арк и приветствовал ее «как женщину, которая много сделала для России». Но вопрос о политических взглядах вновь поставил Марию в тупик. «Король спросил, к какой партии я принадлежу, а верю я только генералу Корнилову. Король сказал мне новость, что Корнилов убит, я сказала, что я не знаю, кому теперь верить, и в гражданскую войну я воевать не думаю», - так в апреле 1920 года записал ее показания об этой встрече военный следователь Особого отдела ВЧК 5-й армии Подболотов.

Во время пребывания в Соединенных Штатах Мария продиктовала одному из соотечественников свои воспоминания. Ее беллетризованная биография «Яшка», вышедшая в 1919 году в США, наделала много шума. Книгой зачитывались такие разные люди, как британский военный министр, а затем премьер Уинстон Черчилль и лидер испанской компартии Долорес Ибаррури.

После возвращения в Россию Бочкарева находилась в резерве Архангельского фронта. Отказ от активного участия в войне с большевиками сильно поколебал ее былой героический ореол среди сторонников белого движения. Мария тяжело переживала. Она опустилась, стала много курить, активно «прикладываться» к спиртному. В случайной компании пила стаканами водку, демонстрировала свои боевые награды. От греха подальше, белое командование на Севере приняло решение отправить ее на прежнее место жительства в Томск. Здесь она формально вошла в состав армии Колчака.

Позже - уже осенью 1919-го состоялась встреча c самим "Верховным" - адмиралом А. В. Колчаком.

Постаревшая, измученная скитаниями и почти утратившая последние остатки женского облика Мария Леонтьевна пришла просить об отставке, но он уговорил Бочкареву продолжить службу и сформировать добровольный санитарный отряд. Мария произнесла страстные речи в двух омских театрах и за два дня завербовала 200 добровольцев. Но дни самого "Верховного правителя России" и его армии уже были сочтены. 1-й Женский добровольческий санитарный батальон Бочкаревой оказался никому не нужен.

Звезда закатилась

Когда Красная Армия заняла Томск, Бочкарева сама явилась к коменданту города, сдала ему револьвер и предложила Советской власти свое сотрудничество. Комендант от предложения отказался, взял с нее подписку о невыезде и отпустил домой. В рождественскую ночь 1920 года она была арестована и затем отправлена в Красноярск. На все вопросы следователя Бочкарева давала откровенные и бесхитростные ответы, чем поставила чекистов в сложное положение. Никаких явных доказательств ее реальной "контрреволюционной деятельности" обнаружить не удалось, в боевых действиях против красных Бочкарева также не участвовала. В конечном итоге, Особый отдел 5-й Армии вынес постановление: "Для большей информации дело, вместе с личностью обвиняемой, направить в Особый отдел ВЧК в г. Москву". Возможно, это сулило в результате благоприятный исход, тем более что постановлением ВЦИК и СНК смертная казнь в РСФСР была в очередной раз отменена. Но, к несчастью, тут в Сибирь прибыл заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский, наделенный Феликсом Дзержинским чрезвычайными полномочиями. Высокопоставленный представитель Москвы не понял, что же смутило местных чекистов в деле этой явной «контры». На постановлении он написал краткую и, в прямом смысле, убийственную резолюцию: "Бочкареву Марию Леонтьевну - расстрелять". 16 мая 1920 года приговор был приведен в исполнение. "Русской Жанне д'Арк" шел тридцать первый год.

...А легенда живет

Можно сказать, что на этом история Марии Бочкаревой заканчивается. Но будет ли это правдой? Ведь вымышленная Анка-Пулеметчица из легендарного «Чапаева» и убежденный белогвардейский офицер, вполне реальная Мария Захарченко-Шульц, блестяще сыгранная Людмилой Касаткиной в некогда весьма популярном многосерийном фильме «Операция «Трест», в сущности, во многом ведут свою историю именно от Марии Бочкаревой.

А если добавить к этому списку судьбы сотен тысяч женщин, защищавших нашу Родину в годы Великой Отечественной войны на фронте, в партизанских отрядах, имена знаменитых «ночных ведьм», наводивших на своих фанерных «У-2» ужас на гитлеровцев, наконец, хрупких девушек - бойцов МПВО блокадного Ленинграда, то возьмем на себя смелость сказать, что даже те, кто никогда не слышал о боевых подвигах Марии, подспудно вдохновлялись и ее патриотическим примером. Бочкарева стояла, выражаясь сухим языком современных энциклопедий и справочников, у истоков женского военного движения в России.

На малой родине Марии Бочкаревой в городе Томске местные краеведы проводят чтения и конференции, посвященные своей легендарной землячке, выражают справедливое мнение о необходимости увековечить память патриотки, установив на доме 20 по Горшковскому переулку, где она жила в 1919 году, мемориальную доску. Будет ли оно услышано, покажет время. Но уже сегодня Марии Леонтьевне Бочкаревой посвящены десятки научных статей и публицистических очерков. В 2001 году, наконец, увидела свет в русском издании книга ее воспоминаний «Яшка: моя жизнь крестьянки, офицера и изгнанницы».

Не умерла и легенда о Бочкаревой. В ее судьбе миф и реальность так тесно переплелись, что почти невозможно отличить, где кончается одно и начинается другое. Не удивительно, что по страницам печати до сих пор кочуют утверждения о том, что во главе своего батальона она обороняла Зимний дворец, или о якобы спрятанном ею в Томске американском золоте. Наконец, совсем удивительно звучат заявления, что на самом деле Марии удалось каким-то чудом избежать расстрела, найти свою новую любовь, а умерла она, оказывается, только после Второй мировой войны. Как тут не вспомнить многочисленные «свидетельства» о спасении семьи Николая II!

Но, может быть, не стоит до конца разрушать легенды? Ведь, если звезды зажигают, значит это кому-то нужно...